Праздник святителя Григория Паламы во второе воскресенье Великого поста словно призван отрезвить тех "великих постников", которые считают, что чем суровее ограничения в пище, тем лучше.
"Он соединяется и с самими человеческими существованиями, становясь одним телом с нами и делая нас храмом всего Божества - потому что в теле Христове "телесно живет вся полнота Божества" (Кол. 2:9), - пишет святитель Григорий Палама. - Неужели Он не просветит и не озарит души достойных причастников божественным блеском Своего тела в нас, как Он осветил тела учеников на Фаворе? Тогда Господне тело, еще не смешавшееся с нашими телами и носившее в себе источник благодатного света, внешне освещало окружавших Его достойных учеников и внедряло в их душу просвещение через чувственные глаза; теперь, смешавшись с нами и живя в нас, оно тем более должно озарять душу изнутри".
А ведь этого не достигнешь трудами постными. Нельзя допоститься до того, что Христос Бог придет к тебе и озарит твою душу. Нельзя заставить Его это сделать. Нельзя понудить Бога к общению с тобой - постником и соблюдателем устава.
Но не есть ли само это общение - то, чего ждет человеческое сердце? Чтобы сам Бог утешил и отер всякую слезу? Чтобы Христос был близок к нам и мы опытно знали, что Ему есть дело до нашей боли и нашей нужды?
Но насильно не выдавишь из своих постнических психофизических недр Нетварный Свет. Конечно, человек - бездна, созданная Богом, великий мир в мире малом, как говорил многими столетиями раньше другой святой Григорий - Григорий Богослов, под "миром малым" подразумевая всю огромную вселенную. И в этих недрах есть все - радость, восторг, видения. Все, кроме Бога.
"Благоговейная осторожность здесь нужна потому, что сие море (то есть сердце со своими помыслами и желаниями, которое должно очистить посредством внимания) великое и пространное: тамо гади, ихже несть числа (то есть помыслы суетные, неправые и нечистые - порождения злых духов)", - учил преподобный Серафим Саровский, близкий по духу к исихастам-паламитам.
Действительно, когда общения со Христом добиваются как награды за подвиги, как интересного опыта, подтверждающего, что "я - не такой, как прочие человецы", как свидетельства "особой духовной жизни", то Христос будет молчать перед таким человеком, как молчал он перед любопытным Иродом, к которому под стражею на потеху отправил Его перед Крестом Пилат.
Понтий Пилат, "узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату" (Лк. 23:6-12).
Бывает ли поругаем Бог? Можно ли высмеять Бога? Да, Бог не человек, Он благороднее человека, Он не станет мстить. Но сам человек, приняв такую неблагородную потребительскую позицию по отношению к другой Личности, ломает себя - как ломает себя во всех случаях, рассматривая другие личности, других людей как предметы, которыми он может пользоваться. В святоотеческой традиции это называется "прелесть", самообман перед лицем Божиим.
Иеромонах Серафим (Роуз) приводит историю из жизни православного американца и монаха, которую иначе описать как "и смех, и грех", не получается.
"В Сан-Франциско жил некий человек, который возгорелся идеей Иисусовой молитвы. Он постепенно увеличивал количество молитв, пока не дошел до пяти тысяч. Живя в миру, посреди шумного города, он по утрам, прежде нежели приступить к какому-нибудь делу, до еды, произносил, стоя на балконе, по пять тысяч Иисусовых молитв и чувствовал себя удивительно освеженным и приподнятым. Но однажды утром, когда он приступил к последней тысяче, под балконом появился человек, который стал заниматься какими-то своими делами. И вот наш молитвенник настолько был выведен из себя этим появлением, что стал швырять в того человека посудой".
Отец Серафим комментирует эту ситуацию весьма реально и трезво: "Многие из святоотеческих трудов (касающихся исихазма) переведены и начинают публиковаться, и вы можете прочитать о том, какую позу вам принять, сидя на стуле, опустив голову и т. д. И люди начинают имитировать. Они начинают думать: "Вот оно! " И неизбежно, если долго поститься и делать определенные упражнения, с вами начинает что-то происходить. Но это не духовная жизнь. ...Истинная духовная жизнь гораздо глубже укоренена в реальности, и ее нельзя обрести подобной поверхностной имитацией".
Но разве тот печальный факт, что бывают подделки, не говорит о том, что Бог во Христе стал близок нам? Не в этом ли новизна христианства? Ведь религия как таковая всегда была с человечеством, не Христос ввел религию. Он принес нечто иное, перевернувшее традиционные религиозные взгляды с ног на голову (или, вернее, с головы на ноги - потому что Христос принес истинное знание и истинный опыт Богообщения на землю).
Люди с древнейших времен осознавали огромную, непереходимую пропасть между собою и божеством. Но ведь, с другой стороны, они не могли и отказаться от богопочитания - пусть в странных и искаженных формах. Они хотели знать волю бога или богов, и поэтому старались увидеть особые знаки, что подадут им боги. Например, в древнем Вавилоне имелись целые списки толкований знамений - по рождениям, по событиям, по звездам, по внутренностям птиц.
"Если в храм забежит
черная собака -
основание этого
храма будет непрочным.
Если свиньи в испуге
забегают взад и вперед -
все это стадо
придет к погибели.
Если овца
выкинет львенка
с ослиным глазом -
в этой стране
случится голод.
Если овца
выкинет лань -
сын государя
силой захватит
престол отца…
Если женщина
родит близнецов,
сросшихся вместе
своими спинами, -
эта страна будет оставлена
своими богами.
Если женщина
родит ребенка
совсем без ушей -
в этой стране
настанет нужда,
эта страна
будет разрушена.
Если у женщины
родится хромой -
настанет смута,
дом человека
будет разрушен.
Если у женщины
родится безногий -
дом человека
узнает горе.
Если у женщины
родится хромая -
настанет смута,
дом человека
будет разрушен.
Ассиро-вавилонский эпос, перевод В. Шилейко
Мудрец, ученый и философ Аристотель говорил: "Дружба с богом не допускает ни ответной любви, ни вообще какой бы то ни было любви. Ведь нелепо услышать от кого-то, что он "дружит с Зевсом" ("Большая Этика").
В Римской империи взгляды мало изменились: "Идея о воплощении бога просто абсурдна; почему люди считают себя настолько выше пчел, муравьев и слонов, что ставят себя в такое уникальное положение к своему создателю? И с какой стати бог решил прийти к людям?.. Христианская идея божественного провидения - чепуха, оскорбление для самого божества. Христиане как сонм лягушек на болоте или синод червей на куче навозе, квакают и пищат: "Ради нас был создан мир! " - пишет античный критик христианства Цельс.
Значит ли это, что мы должны отказаться от дара - того дара, что во Христе Боге дарован нам, и вернуться к немощному и бедному общению, которыми древние общались с ложными богами, руководствоваться знаками и знамениями и бояться личного общения с Богом-Личностью как прелести и только прелести? Должны ли мы соглашаться с античными философами, что общение с Богом нам недоступно?
"Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им?" (Гал. 4:9)
"И как словами опишу, о чем страшусь помыслить?
И как поднимется рука, и как перо начертит?
Как изречет язык и как дерзнет восславить слово?
Как, с губ сорвавшись, зазвучит в словесном выраженье
То, что свершается во мне, является вседневно?
Ибо и ночью, и во тьме я непрестанно вижу
Как отверзает небеса мне Сам Христос - о, диво!
Он Сам склоняется ко мне и видится мне ясно
С Отцем и Духом - трисвятым и нераздельным светом,
Единым в трех и вместе с тем в одном тремя являясь.
Определенно свет они, в трех лицах - свет единый,
Светлее солнца этот свет в душе моей сияет,
Лучами просвещая ум, густым объятый мраком"
Преподобный Симеон Новый Богослов, гимн XI, перевод Т. Александровой
Кстати, как раз мнение античных философов-неоплатоников и разделял католический оппонент святого Григория Паламы - Варлаам, приходящий в ужас от того, какую смелость и даже дерзость позволяет себе в представлении о Боге этот афонит.
"Палама восстанавливает материю в ее достоинстве, которое всегда стремился отрицать в ней эллинский спиритуализм. Палама как бы вновь открывает смысл таких новозаветных терминов, как "дух" (πνευμα), "душа" (ψυχη΄), "тело" (σωμα), "плоть" (σαρζ), в которых противопоставляется не дух материи, а Сверхъестественное - тварному миру. Действительно, человеческий дух столь же радикально отличен от Бога, как и тело; и, даруя Свою благодать, Бог спасает всего человека, его душу и тело. Авторитет Писания Палама противопоставляет той мистике небытия, которую готов был принять эллинизированный ум Варлаама", - пишет протопресвитер Иоанн Мейендорф, серьезный исследователь паламизма.
Важно отметить, что самого святителя Григория как раз и обвиняли в прелести и в ереси - и кто? Его католические оппоненты, которые везде в его словах видели то, что пугало Европу, - страшную богомильскую ересь.
"Однако в результате своего утверждения реальности обожения Палама был обвинен Варлаамом в мессалианстве. Одним из пунктов еретических учений мессалиан, или богомилов, осужденных византийской Церковью, было утверждение, что они "видят божественную сущность телесными глазами". Отвечая на это, Палама обратился к различению между божественной Сущностью и ее энергиями. Основные элементы этого различения имелись еще у святого Григория Нисского и преподобного Максима Исповедника. Видение "лицом к лицу" не означало для Паламы "видения божественной сущности". "Сверхсущностный" Бог никоим образом не может отождествляться с каким-либо тварным понятием, в том числе с философским понятием сущности. "Беседуя с Моисеем, Бог сказал не "Я есмь сущность", а "Я есмь Сущий" (Исх. 3:14), не от сущности ведь Сущий, а от Сущего сущность: Сущий объял в себе все бытие", - продолжает протопресвитер Иоанн Мейендорф.
Можем ли мы, с трудом продираясь через этот академический текст и через текст святоотеческий самого святителя Григория, понять, как это относится к нам сегодня? Как нам думать о Боге, как достойно обращаться к Нему? Искать ли смиренно знамения и только знамения или вспоминать, что Христос за поиск знамений сказал резкие слова иудеям, назвав их лукавыми и прелюбодейными (Мф. 12:39)? Воскресший, Он был виден умирающему за Него Стефану-первомученику…
"О, что за чудо новое, являемое ныне?
Желает вновь бессмертный Бог быть грешниками видим,
Восшедший некогда горе, воссевший на престоле,
Кто днесь на Отчих небесах сокрытым пребывает.
Кто от апостольских очей сокрылся в вознесенье,
И, как мы знаем, лишь Стефан сподобился увидеть
Отверзшиеся небеса, и увидав, промолвил:
"Я вижу Сына в небесах в сиянье славы Отчей".
Так он сказал. И, усмотрев в его словах хуленье,
Его камнями забросать дерзнули иудеи".
Преподобный Симеон Новый Богослов, гимн XI, перевод Т. Александровой
Возможно ли общение? Или нам надо искать знаки и бояться впасть в прелесть? Но, ища знаки, не впадем ли мы в прелесть худшую, не отвергнем ли Живого Бога?
Вот как думает об этом наша современница, математик и поэт, тяжело больной человек, знающий Христа и Его близость в страданиях:
"Мальчик просил: "Мама, поговори со мной!" Молча улыбнулась мама, и потрепала его кудрявые волосы. Мальчик почти вскричал: "Мамочка, ну поговори со мной!" Мама поставила перед ним чашку молока и пододвинула блюдце, на которой лежала сдобная булка, намазанная вареньем.
- Ну побудь со мной, поговори!.. - молил сын. А мама уже собиралась идти куда-то, но остановилась у двери. Хитро прищурившись она опустила руку в карман и, достав большую шоколадную конфету, протянула ее:
- Это тебе.
- Мамочка, ты... ты не останешься сегодня со мной? - тихо, со слезами на глазах сказал мальчик.
- Нет, сынок. Я уже опаздываю. А когда я вернусь, обязательно принесу тебе новый мячик.
Щелкнул замок, дверь закрылась.
Булка и молоко остались на кухонном столе. Теплый летний ветер шевелил белые занавески, вышитые незабудками. С улицы долетал веселый шум и чириканье воробьев. Около уютного дивана на пушистом коврике валялись тапочки с веселыми помпонами, множество затейливых игрушек молчаливо глядели с разных сторон светлой комнаты. А мальчик сидел на краю дивана, поджав к колени и опустив лицо в ладошки. Он горько плакал..."
Немного странное поведение матери, если не сказать резче, не так ли? Как мячик не может заменить маму, так и человеку никакие красоты природы не могут утолить жажду Бога. Разве травы, бабочки и летние дожди могут стать для человека трудные часы жизни чем-то столь же животворящим, укрепляющим в надежде, как то, о чем сказал Иов: "И я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его... " (Иов. 19:26-27)?"
Янина Батищева, из очерка "Поговори со мной"
И Христос сказал, что знамение будет только одно - знамение Ионы пророка, знамение Его, Воскресшего, для Которого уже нет никаких преград - преград для чего? Для всемирной власти?
Нет. Для Его дела, которое, как думали в своем ослеплении, прервали навсегда книжники и саддукеи Иудеи.
"Нет у Него никакого другого дела, кроме одного - спасти человека", - пишет Климент Александрийский в "Увещании к язычникам".
"Причастием Богу в его нетварной благодати человек сам становится Богом. Как говорит апостол Павел, уже не он живет, а живет в нем Христос (Гал. 2:20)", - напоминает протопресвитер Иоанн Мейендорф.
И разве для себя живет такой человек, сам услаждается и пользуется своими духовными дарами? Ведь Христос умолкает сразу, как Им "начинают пользоваться", и Ирод остается без ответа, хотя и желает видеть чудеса и прочие высокие развлечения.
О нет! Такой человек живет для других. Он незаметен, он скромен, он всегда готов помочь.
"И трепетал, что сей огонь пожрет меня, приблизясь, -
Но вдруг обрел внутри себя, Кого вдали лишь видел,
Кого в отверстых небесах Стефан увидел прежде,
Кого впоследствии узрев, лишился зренья Павел, -
А я всего Его обрел - как пламя - в сердце малом.
И устрашен величием свершившегося чуда…"
Преподобный Симеон Новый Богослов, гимн XI, перевод Т. Александровой
Как и Христос, который в нем и с ним. Это - их таинственная дружба, чтобы помочь тем страдальцам, которых они встретят на своем общем пути.
"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам. Сие заповедаю вам, да любите друг друга" (Ин. 15:13-17).
Ольга Шульчева-Джарман
