Батюшка из телевизора

Начало 90-х годов... Мне семь лет. Уездный город Псков еще не изувечен рекламой и вульгарными новостройками. В школе по-прежнему рассказывают про доброго дедушку Ленина, из магазинов исчезает лимонад "Буратино". На экране старого телевизора мелькают депутаты Верховного Совета, Горбачев, Ельцин, Виктор Цой, молодые "взглядовцы" и какой-то очень красивый священник в белом подряснике, о котором говорят, что его жестоко убили осенью 1990 года. Тогда мне это было малоинтересно. О религии я узнавал из протестантских мультиков и романов Дюма. Однако при слове "священник" я представлял именно отца Александра. Позже я узнал, что это был выдающийся миссионер и ученый, что он привел к вере многих безнадежных адептов советского наукопоклонничества. Однако для меня тогдашнего отец Александр - картинка из телевизора, образ, за которым стояла двухтысячелетняя история христианства и даже вся религиозная жизнь человечества.

Картинка? Это не так уж мало. Позднесоветское общество было телевизороцентричным. Чего нет на экране "Рубина" или "Чайки", того не существует в природе. Поэтому, когда в советских телепередачах стали появляться "люди в черном", это стало знаком капитуляции советского агитпропа перед наступающими переменами. Отец Александр не был первым священником на телевидении (таковым был митрополит Питирим (Нечаев) в программе "Воскресная проповедь"), однако именно его появление на голубом экране запомнилось и до сих пор воспринимается как важное событие эпохи. Телевизионное служение пастыря продолжалось и после его смерти. В течение нескольких лет выходили передачи, посвященные его деятельности и трагической кончине. Может быть, именно они мне и запомнились...

Церковь в начале 90-х не была готова открыто выступать в СМИ, перед большими аудиториями, дискутировать, отстаивать свою позицию. Потому большое счастье, что у нас был отец Александр Мень. Эрудиция, тонкий ум, хорошо поставленная речь и благородный облик позволяли ему достойно представлять Церковь в общении с неподготовленной аудиторией, то есть с обычными советскими людьми. Важна была не сколько суть его слов (внимательное чтение стенограмм его выступлений часто дает пищу для несогласия), а образ христианина, явившегося в конце 80-х советскому обывателю. Я сужу по себе. Ничего не зная о Церкви, я долгое время думал, что православный священник - это по определению интеллектуал и человек праведной жизни.

Христианство с человеческим лицом

С его книгами я познакомился гораздо позже, уже в студенческие годы. "Сына Человеческого" прочитал запоем буквально за один день. Говорят, что эта книга возрастная. В ней будто бы отец Александр всеми силами стремится показать человечность и даже историческую реальность Иисуса Христа, не уделяя должного внимания Его божественной природе. Потому книга, дескать, обращена к духовным младенцам, которым надо было втолковать такие элементарные истины, как историчность Иисуса... И действительно, мне более всего нравились страницы, на которых автор ставил слова и поступки Христа в контекст исторических, бытовых реалий жизни в Палестине, а самое большое впечатление на меня произвел очерк о "мифологической" школе в истории библеистики. Думается, отец Александр отвечал этой книгой на запросы не только позднесоветского интеллигента, но и любого человека во все времена. Деперсонализация, обесчеловечивание Божества - один из величайших религиозных соблазнов. Даже христиане зачастую мыслят Бога слишком "духовно", полагая, что Бог также равнодушен к нам, как неживая природа. В "Истории религии" отец Александр говорит не об эволюции религиозных взглядов, не о восхождении религиозного сознания от простого к сложному, а скорее о деградации, забвении первоначального знания о Едином Личном Боге. И именно те религиозные течения, которые пытались "вспомнить" Бога как Личность, были священнику более всего симпатичны. В тот период, когда советское общество уже отчаялось построить социализм с человеческим лицом, отец Александр попытался ему предложить образ Бога, который не просто похож на человека, но обладает биографией, к которой можно прикоснуться, если добросовестно изучать историю, археологию, древние языки. Как без помощи позитивной науки в обществе победившего сциентизма говорить о Христе? Поэтому отец Александр пользуется методами светского религиоведения, оперирует фактами естественных и гуманитарных наук.

Новый синтез

Но деятельность протоиерея Александра Меня - это не только полемика с научным атеизмом. Скорее последняя была частью замысла очеловечить науку, светскую культуру и даже религию, которая в Советском Союзе страдала не только от внешних гонений, но и от внутреннего разлада, вызванного привычкой к компромиссу. Поэтому в жизни отца Александра бессмысленно разделять религиоведческие штудии, воцерковление "творческой интеллигенции" и попытки "оживить" православие, в том числе за счет опыта инославных конфессий.

Можно сказать, что жизнь отца Александра была одним большим миссионерским проектом. Судя по автобиографическим записям, уже в 12-13 лет будущего пастыря интересуют практически все области знания от биологии до богословия. Создается впечатление, что мальчик сознательно готовится к какому-то особому заданию, творит из себя духовного "универсального солдата". "Добротолюбие", теософия, толстовство, неоплатонизм, Гегель, Платон... Это граничило почти с интеллектуальной всеядностью. В студенческие годы отец Александр даже разучивает некоторые йоговские упражнения. Однако в своем предназначении и в том, ради чего, а точнее, ради Кого все это, он никогда не сомневался. В своих воспоминаниях священник объясняет необходимость всестороннего образования теми требованиями, которые предъявляют к пастырю миряне: "Я видел, что к вере начинают тянуться люди, преимущественно образованные, то есть те, кто имеет возможность независимо мыслить. Следовательно, священник должен быть во всеоружии. Я не видел в этом ничего от „тактики“ или „пропаганды“. Пример Святых Отцов был достаточно красноречив. Усвоение культуры нужно не просто для того, чтобы найти общий язык с определенным кругом людей, а потому, что само христианство есть действенная творческая сила". В этих словах не только апология культуры, но и критика ложно понимаемого миссионерства. Отец Александр полагал, что дело пастыря не завлекать людей образованностью и начитанностью, а создавать вокруг себя некое культурное пространство, в которое естественным образом попадают ищущие души.

Осуществление этого проекта было обречено, если не на провал, то на очень серьезные риски. Впрочем, как и любой культурный проект в Советской России, в стране, где культура была уделом одиночек, которые лишь нащупывали связь друг с другом. Ведь культура - это то, что создает род, культура - это традиция... Если оценивать результаты труда отца Александра с той точки зрения, какой культурный феномен обогатил русскую действительность, какая культурная общность была создана, ответ будет не очень утешительным. Есть круг его почитателей, его учеников, но не более того. Другое дело, что есть он сам в книгах, радио-и телевыступлениях, которые продолжают свое благотворное действие. Отцу Александру не удалось осуществить мечту о новом синтезе веры и разума ради Христа, ради соединения людей различных культур и убеждений во имя Единого Бога, пришедшего на землю для спасения человека. Однако он сделал больше: он соединял людей со Спасителем. И до сих пор соединяет

Тимур Щукин