Памяти протоиерея Павла Красноцветова

Знайте, кто здесь гость

В сентябре 2011 года исполняется 200 лет Казанскому кафедральному собору в Петербурге. Большевики не сровняли его с землей, но надругались над храмом не менее грубо - открыли в нем в 1932 году музей атеизма. Назывался он Музей истории религии и атеизма, но сути это не меняло. 60 лет в стенах храма велась атеистическая пропаганда. И хотя в 1992 году богослужения в соборе возобновились, музейщики чувствовали себя хозяевами, оказывающими Церкви любезность.

Именно как хозяева они встретили в 1996 году и нового настоятеля, протоиерея Павла Красноцветова. Директор музея объяснил священнику, что литургия в соборе совершается по воскресеньям, и ее необходимо закончить до 11 часов, чтобы потом никто не мешал проводить экскурсии. Не так лимитирована по времени субботняя всенощная, так как начинается она в нерабочее время, а в среду в музее выходной, поэтому можно служить хоть весь день. Именно по такому графику совершались богослужения при предыдущем настоятеле, и музейщики уверенно ознакомили с правилами отца Павла. "Извините, но это собор, и мы будем служить литургию, как положено - каждый день в 10 утра. Примерно до двенадцати, но можем и позже закончить. Никаких ограничений", - вежливо, но твердо сказал отец Павел. "У нас экспозиции, экскурсии",- пытались возразить изумленные музейщики. "Пожалуйста, водите экскурсии, а мы будем служить", - ответил новый настоятель. Он не ссорился, не скандалил, не качал права, никого не обличал, но сразу дал понять, кто здесь в гостях. Сотрудники музея были ошарашены такой решимостью немолодого священника. Но если бы они знали историю семьи Красноцветовых, поняли бы, что удивляться нечему.

Воины Христовы

Отец Павел священник в пятом поколении, но его дед и отец приняли сан в зрелом возрасте, и оба сделали это в самое трудное для Церкви время. Дед, Михаил Григорьевич, до революции был сельским учителем, потом земским страховым агентом. При Керенском его избрали мировым судьей, после большевистского переворота он работал народным судьей. В 1920 году переехал с семьей в Сибирь, спасая жену и детей от голодной смерти. Там устроился пожарным страховым инструктором, но в 1921 году принял сан. Вот как объяснил отец Михаил этот шаг в показаниях, записанных следователем в 1931 году, когда его арестовали первый раз: "В октябре месяце я перешел в священники в село Малоскаредное, потому что считаю несовместимым служить в советском аппарате и быть религиозного убеждения". Какое же мужество надо было иметь, чтобы в 1931 году сказать это следователю на допросе! И далее показания отца Михаила, обвиняемого в агитации против советской власти, потрясают: "В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Среди населения никакой антисоветской агитации я не вел и своим верующим никогда не говорил, чтобы они не отпускали ребят в школы. Наоборот, я просил прихожан учить своих ребят в школах, но предупреждал, чтобы они следили за религиозным воспитанием ребенка. То есть чтобы дома учили молиться. С обновленцами я вел активную работу, не допускал их ко причастию, не принимал в восприемники (кумовья), не допускал в свидетели при бракосочетании". Виновным отец Михаил себя не признал, но, как ни странно, получил всего пять лет лагерей. Расстреляли его после второго ареста, в 1937.

Отец отца Павла, Григорий Михайлович, выучился на рентгенотехника, в годы войны работал в госпитале, а в 1946 году принял сан. Рукополагал его в диаконы 80-летний митрополит Новосибирский и Барнаульский Варфоломей (Городцов), до этого прошедший лагеря и ссылки. 14-летний Павел прислуживал митрополиту-исповеднику в алтаре. И именно тогда он твердо решил поступать в семинарию, понимая, на что идет.

После рукоположения отца Григория отправили служить в город Алейск Алтайского края, и Павел с первого дня алтарничал в храме. В Алейске он познакомился с еще одним исповедником, отцом Михаилом, вернувшимся после десяти лет отсидки. Батюшке было чуть за сорок, но в лагерях он подорвал здоровье, с трудом ходил - ноги распухли. Устроился сторожем на колхозном поле. Однажды среди сажавших картошку оказались две колхозницы - тайные монахини. По большой бороде они догадались, что сторож священник, и приютили его у себя. "У них было двенадцать томов "Житий святых" святителя Димитрия Ростовского, и я мальчишкой каждый месяц брал по тому и в кровати читал со свечкой под одеялом. Жили мы без электричества, а днем на чтение времени не оставалось - пономарил. Такое было просвещение", - вспоминает отец Павел. К концу войны он успел закончить только 5 классов, а для поступления в семинарию в то время требовалось хотя бы 7. Срочно пошел в школу рабочей молодежи. Если ребята во дворе относились к молодому пономарю хорошо, звали его гулять, играть с ними, то в школе рабочей молодежи Павлу не раз приходилось слышать шипение великовозрастных одноклассников: "У, поповское отродье, не всех вас еще перевешали". Подогревали такие настроения учителя, которые постоянно вели антирелигиозную пропаганду. Но семилетку Павел все же окончил и в 1951 году поступил в Московскую семинарию. До сих пор отец Павел с благодарностью вспоминает преподавателей, говорит, как много ему дала учеба там. После окончания семинарии в 1955 году женился, был рукоположен и получил свой первый приход в селе Афонино под Киселевском. Потом служил под Ярославлем, где молодого, энергичного батюшку, ревностно служащего Богу и стремящегося к знаниям, заметил председатель ОВЦС архиепископ Ярославский и Ростовский Никодим (будущий митрополит Ленинградский и Новгородский), и отец Павел стал секретарем владыки. С 1964 до 1970 года служил в Берлине, а позднее, уже после смерти митрополита Никодима, несколько лет был настоятелем Никольского храма в Вене. Вернувшись из Австрии в 1986 году, был назначен настоятелем Преображенского собора в Петербурге (тогда еще Ленинграде). Заболел, перенес тяжелую операцию. Вскоре после выздоровления отца Павла митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир предложил ему стать настоятелем Казанского собора. Зная о недавней болезни батюшки, владыка не настаивал на назначении, а дал ему возможность подумать. Не каждый священник на седьмом десятке после перенесенной операции решился бы принять храм, нуждающийся в восстановлении. Но Красноцветовы никогда не искали легких путей, не просили поблажки. "У нас, священников, есть правило: если архиерей благословляет, мы принимаем его благословение", - говорит отец Павел. Подумав и взвесив, он решил, что это ему по силам. Протоиерей Павел организовал приход и приступил к восстановлению собора, построенного по инициативе императора Павла.

История собора

В 1781-82 гг. будущий император с супругой Натальей Алексеевной (урожденной принцессой Вильгельминой Гессен-Дармштадтской) путешествовали по Европе, и Павел был так потрясен красотой и величием собора святого Петра в Риме, что, взойдя на престол только через 14 лет, он почти сразу объявил конкурс на лучший проект по образцу этого собора. К тому времени церковь, построенная в 1737 году по приказу императрицы Анны Иоанновны, племянницы императора Петра I (и освященная в честь Рождества Пресвятой Богородицы, так как этот праздник совпадал с днем рождения ее отца, царя Иоанна Алексеевича), обветшала, и император Павел принял решение построить новый храм. Конкурс проходил с 1797 до 1800 года. Первоначально Павел I отдал предпочтение проекту Чарльза Камерона, приехавшего в Петербург из Шотландии в 1773 году и построившего Павловск и Царское Село. Но при поддержке графа А.С. Строганова, ответственного за строительство, работы поручили его бывшему крепостному Андрею Воронихину. Строительство собора началось в 1801 году уже после убийства императора Павла и завершилось в 1811 году. Освятили собор 15 (27) сентября в день празднования 10-летия со дня коронации Александра I. Собор был возведен чуть южнее храма Рождества Богородицы. Оттуда в новый храм перенесли хранившуюся там чудотворную Казанскую икону Божией Матери - список, сделанный с иконы, явленной в Казани в 1576 году. По преданию, этот список был сделан вдвое больше оригинала и отправлен царю Ивану Грозному. В Москву он пришел в 1590 году, через шесть лет после смерти Грозного, а после избрания на царство Михаила Федоровича стал любимой иконой дома Романовых. Икона эта хранилась в царских палатах, а в 1710 году по приказу Петра I ее перевезли в Петербург. "И поставил в основание града Петрова икону Казанской Божией Матери", - поется в акафисте иконе. После переноса иконы в Казанский собор храм Рождества Богородицы разобрали, и сегодня на этом месте находится фонтан. Несколько лет назад его ремонтировали и во время ремонта обнаружили фундамент храма.

Для строительства Казанского собора использовались только российские камни, и все работы выполняли отечественные мастера. Большинство камней были добыты в окрестностях Петербурга, но некоторые привезены из других мест северо-запада Российской империи. Знаменитые колонны сделаны из известкового туфа, который привозился с речки Пудость под Гатчиной (поэтому часто его также называют пудостским камнем). Снаружи собор украшают 126 колонн высотой 14 метров и весом 28 тонн, из них 94 с северной стороны, выходящей на Невский проспект. Колонны выполнены путиловскими каменотесами под руководством знаменитого Самсона Суханова. Но сама колоннада сделана в традициях западноевропейской, а не русской архитектуры (напомним, что изначально Павел, мечтавший об объединении христианства, требовал, чтобы проекты конкурсантов были выполнены по образцу собора святого Петра в Риме). Даже сегодня специалисты относятся к этому по-разному. Например, известный церковный архитектор Андрей Анисимов считает колоннаду гениальным художественным решением с точки зрения организации площади и привлечения внимания людей к храму, но убежден, что для собора она лишняя, так как эти колонны не несут духовного смысла, а потому не имеют отношения к церковной архитектуре. Другой замечательный архитектор, Михаил Филиппов, напротив, убежден, что Казанский собор, как и сотни других русских храмов, построенных в синодальный период под влиянием западных традиций, органично влился в православную культуру, обогатив церковную архитектуру. Такое разномыслие не ведет к расколу, не подрывает основы веры. Вероятно, оно необходимо для развития церковного искусства. Что касается духовного смысла колонн, то, по словам отца Павла Красноцветова, Павел I понимал их как руки Христа, обнимающие каждого, приходящего в собор.

Конечно, каждый останется при своем мнении, но это не умалит величие Казанского собора. Вскоре после освящения он стал храмом воинской славы. Летом 1812 года перед выездом в действующую армию собор посетил Михаил Илларионович Кутузов, назначенный императором главнокомандующим. Он прикладывался к чудотворной иконе. Война с Наполеоном стала последним триумфом великого полководца. В апреле 1813 года он скончался в Пруссии, его тело было забальзамировано, доставлено в Петербург и погребено в западной части Казанского собора. Также в собор привезли знамена, отбитые у французов, и ключи от многих городов, взятых русскими войсками. В 1837 году на площади перед собором были установлены памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли.

При большевиках

В 1920-е гг. большинство флагов с могилы Кутузова увезли в Москву в артиллерийский музей. Исчезла и часть ключей. Саму могилу при советской власти несколько раз вскрывали. Висевшую над ней Смоленскую икону Божией Матери, которую фельдмаршал всегда брал с собой в военные походы, заменили на Смоленскую икону XX века. Подлинник иконы находится в Музее истории религии (так теперь называется бывший Музей истории религии и атеизма). Вместо золоченого голубя, держащего в клюве лампаду, над изголовьем полководца теперь висит орел французского или польского образца. Когда произошла замена, неизвестно. Ничего удивительного. Некоторые современные атеисты уверяют, что именно благодаря музею удалось сохранить многие культурные ценности (слово "святыни" в лексиконе атеистов отсутствует). Конечно, не известно, уцелел бы вообще собор, если бы в нем не открылся музей. И после 1000-летия Крещения Руси, когда изменилось отношение государства к Церкви, здесь были обретены мощи преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких, Серафима Саровского, святителя Иоасафа Белгородского. Но если многие иконы в годы воинствующего безбожия действительно были спасены стараниями сотрудников художественных музеев, то в музее атеизма что-то сохранилось скорее благодаря беспорядку.

Когда открылся музей, ему были переданы многие святыни, изъятые из храмов и монастырей, в том числе и мощи. Но трудно сказать, сколько из них было здесь украдено или уничтожено. Отец Павел вспоминает, как в одном из помещений, где сидела сотрудница, он увидел на полу целый ряд (примерно 15-20) разорванных напрестольных Евангелий.

Обретение мощей

Так же небрежно относились в музее ко всем православным предметам. Это и спасло мощи Валаамских святых и Серафима Саровского - о них просто забыли. Об обретении мощей преподобного Серафима покойный Патриарх Алексий II рассказал "Московскому Церковному вестнику" (1991, № 14): "Во время инвентаризации, проводимой в связи с решением о возвращении Русской Православной Церкви Казанского собора и выездом из него музея, святые мощи были найдены. Зашитые в рогожу, они лежали в запасниках музея, в одной из комнат бывшей ризницы, где хранились гобелены. Когда рогожу развернули, увидели мощи, надетые на руки рукавички, на одной из которых было вышито "Преподобие отче Серафиме", а на другой - "Моли Бога о нас". Утверждать, что это мощи Саровского чудотворца, основываясь только на этой надписи, было нельзя. Поэтому мы нашли акт и документы вскрытия мощей в 1920 году В одном из этих документов говорится, что мощи изъяты из монастыря для их уничтожения или экспозиции в музее. То есть угроза уничтожения святых мощей преподобного Серафима была вполне реальна. Но Промыслом Божиим зло было обращено во благо, и все устроилось так, что руками безбожников был составлен документ, очень подробно описывающий мощи преподобного после их вскрытия в двадцатом году. Специальной комиссией было установлено, что мощи, обретенные в Казанском соборе, полностью соответствовали описанию мощей преподобного Серафима Саровского".

А мощи святителя Иоасафа Белгородского сохранились благодаря рабочим музея. В 1956 году в Астрахани была эпидемия сибирской язвы. В связи с этим всем музеям приказали мощи из экспозиций убрать и по возможности уничтожить. Мощи святителя Иоасафа не выставлялись, но находились на видном месте, и директор, не задумываясь даже, чьи это мощи, приказал их сжечь в печке. Двое рабочих, которым он это поручил, видимо, были людьми верующими. Они завернули тело в оберточную бумагу, потом в штору и еще в черную бумагу, все это перевязали и закопали на чердаке, где был большой слой шлака. В 1990 году один из них перед смертью рассказал об этом своей дочери и попросил ее сообщить в епархию. Епархия прислала в музей комиссию, в которую входил и отец Павел Красноцветов. "Мы стали раскапывать, нашли большой сверток, отнесли его вниз, развернули. Мощи сохранились без какого-либо тления, даже нос не провалился", - вспоминает батюшка. Приехала экспертная группа из Москвы, по описи и документам сверили и определили, что это мощи святителя Иоасафа Белгородского. Их помазали лампадным маслом, облачили в архиерейские одежды, поставили в Преображенском соборе, а через неделю торжественно отвезли в Белгород.

Пропажи

Но до сих пор точно неизвестно, сколько мощей, привезенных в музей, пропало. Исчез ковчег с частицей мощей священномученика Гермогена, с 1919 года хранившийся в соборе. Когда в 1917 году в Москве проходил Собор, на котором избирали Патриарха, митрополит Вениамин (Казанский) жил в той самой келье Чудова монастыря, где за триста с лишним лет до этого находился в заточении Патриарх Гермоген. Во время очередного штурма красноармейцами Кремля он вышел из кельи, и через несколько секунд туда попал снаряд и разорвался. Владыка рассказал о чуде Патриарху Тихону, и Святейший дал ему частицу мощей. Вернувшись в Петроград, митрополит Вениамин решил устроить в подвале Казанского собора пещерный храм, который в 1919 году освятил в честь священномученика Гермогена, а ковчег с частицей его мощей поставил в алтаре. В 2007 году этот храм полностью восстановлен, там совершаются богослужения. Отец Павел запросил у музея мощи, через некоторое время оттуда перезвонили и сказали, что никаких сведений нет. Хотя один из прихожан приносил ему старую советскую газету с фотографией выставки в музее, под которой подписано, что это мощи Патриарха Гермогена. "Привезли в тридцатые годы из Москвы, свалили в угол, и все", - рассказывает отец Павел.

Восстановление собора

Но даже когда музею выделили новое здание на Почтамтской улице, переезжать сотрудники не спешили, догадываясь, что вне собора количество посетителей музея значительно уменьшится - атеизм вышел из моды. Еще в 1999 году митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир и министр культуры РФ В. Егоров и губернатор В. Яковлев подписали документ о передаче Казанского собора Церкви, но только в 2001 году музей окончательно покинул стены храма. Тянули до последнего, говорили, что нет транспорта для перевоза вещей. Помогла собору "Балтийская строительная компания". Директор компании прислал машины и грузчиков, которые все упаковали и перевезли на Почтамтскую. Так завершилось почти 70-летнее пребывание в стенах собора атеистического музея. Но вернемся в 1997 год, когда новый настоятель приступил к восстановлению собора.

Первым делом поставили временный иконостас из ДСП с бумажными софринскими иконами и тут же приступили к изучению чертежей и исторических документов. В книге архитектора Аплаксина, изданной в 1911 году к 100-летию Казанского собора, отец Павел прочитал, что первый иконостас - в виде триумфальной арки - спроектировал Воронихин, но в 1836 году его заменили. Еще в 1812 году Кутузов приказал казачьему атаману Матвею Платову, отбившему у французов обоз с серебром, передать это серебро (46 пудов - кубки, приборы) в Казанский собор. Потом серебро передали на хранение в Александро-Невскую лавру, но в начале 1830-х гг. было решено использовать его для нового иконостаса, спроектированного Константином Тоном. Серебро прокатали, сделали красивую чеканку, украсили рубинами и покрыли иконостас. Сорока шести пудов явно не хватало, и по приказу Николая I было добавлено необходимое количество серебра - всего на иконостас пошло 1800 килограммов! В 1924-25 гг. большевики, изымая церковные ценности, разобрали иконостас. К счастью, один из помощников отца Павла, профессор Университета железнодорожного транспорта Анатолий Николаевич Лялинов, нашел в университетском музее папку "Проекты Казанского собора". По чертежам иконостас Тона был восстановлен. Правда, вместо листового серебра, которое сегодня днем с огнем не сыщешь, покрыли сусальным. В тридцатые годы колонны из яшмы передали в Москву в Академию наук. Сделать новые из яшмы было невозможно - это и безумно дорого, да и не найти сегодня яшму в четыре метра высотой и полметра диаметром. Сделали искусственные колонны под яшму - приставили к металлическим колоннам две половины, прикрутили, зашпаклевали, и теперь незнающий человек не отличит это от настоящей яшмы. Прежний иконостас расписывали известные художники - Боровиковский, Андрей Иванов (отец Александра Иванова, автора "Явления Христа народу), Тюрин, Уржумов. Сегодня эти росписи находятся в Русском музее, но группа студентов Академии художеств сделала копии. В Академии их работы приняли как дипломные.

Инженерные работы

Много сделал для восстановления собора и инженер Евгений Данилевский. "Когда я сюда пришел, руководство музея знало, что все равно они отсюда уедут, поэтому в технический ремонт не вкладывали ни копейки. А тут все было в удручающем состоянии. Даже горячую воду не считали нужным провести. Зимой иногда помещение прогревалось только до пяти градусов. Здесь же окна очень большие, необычные для православного храма. Через них уходит много тепла. А ничего не работало, калориферы все были разморожены, воздуховоды давно продырявились. Отец Павел сразу пригласил меня, спросил, какие инженерно-технические работы необходимо провести, что можно сделать для утепления собора. Я к тому времени уже все досконально изучил и сразу ответил ему, что нужно сделать и сколько денег на это потребуется. “Делайте, мы заплатим”, - сказал отец Павел. Мы прошпаклевали и заклеили окна, сделали тепловентиляцию. Конечно, еще есть что улучшать, но с тех пор даже в самые сильные морозы температура в соборе не опускалась ниже шестнадцати градусов", - рассказывает Евгений Иванович. Сняли и почистили все люстры, заменили свечечки, поставили энергосберегающую лампу. Теперь, с гордостью говорит Данилевский, на освещение собора тратится в 3-4 раза меньше электроэнергии. На солее сделали подсветку металлогалогенными прожекторами, так как, по словам Данилевского, они обеспечивают лучшее восприятие света.

К 200-летию собора от большевистского поругания не осталось и следа.

Леонид Виноградов