Прошла беседа к 200-летию перевода Нового Завета

⠀
Настоятель собора протоиерей Александр Сорокин отметил, что будут обсуждены не только трудности, но и радости этого события.
⠀
Ученый секретарь СФИ Юлия Балакшина рассказала о проекте "Столетние юбилеи: Исторические беседы".

"Мы вспоминаем разного рода события и думаем о том, какое влияние они оказывают на нас, - сказала она. - В этом году исполняется двести лет первому переводу на русский язык Нового Завета. После войны с Наполеоном в России появилось Российское библейское общество, которое поставило задачу перевода Библии на языки народов Российской империи. Были переведены четыре Евангелия, потом другие книги, и в 1823 году появился Новый Завет на русском. Эта книга оказалась на каторге у Федора Достоевского и во многом определила его духовный путь. Дело перевода продолжил митрополит Филарет (Дроздов) после кончины императора Николая Первого, когда к теме перевода можно было вернуться", - сказала она.

⠀
И. о. заведующего кафедры библеистики СПбГУ Александр Сизиков отметил, что перевод Нового Завета был колоссальным событием для общества. Люди хотели читать и понимать текст Священного Писания: "Он был новаторским и прорывным в смысле переводческих идей, но в смысле языковых идей оказался немного позади, так как был выполнен на языке допушкинской эпохи. Он начинает конфликтовать с культурной и школьной традициями, потому что школы управляются не Министерству просвещения, а Священном Синодом, в них учатся читать по Псалтири, и церковнославянский язык был единственным возможным. Это не позволило в течение сорока лет переводу развиваться. Попытка создать его без поддержки Церкви привела к тому, что процесс остановился".
⠀
Старший преподаватель СФИ Глеб Ястребов указал на то, что первый русский перевод Нового Завета является великим достижением русской словесности, учитывая, что он, в отличие от латинского перевода Вульгаты, был создан на языке, который как литературное явление не был еще в должной мере развит. Богословские особенности в целом близки синодальному переводу, но есть различия. Например, в молитве Господней есть прошение, где вместо "не введи нас во искушение" написано "не предай нас искушению". Первый русский перевод смелее, чем последующий синодальный, хотя местами есть неудачи. Если бы перевод случился раньше, читался шире и был проповедуем Церковью, а не заблокирован, то, возможно, не случились бы трагические события в России начала XX века в таком масштабе, в том числе разрушение храмов и осквернение святынь.

Почетный президент Международного общества Федора Достоевского профессор Владимир Захаров отметил, что писатель постоянно размышлял над евангельским словом, предпочитал Библию на церковнославянском языке и восхищался поэзией перевода. Евангелие было своего рода мерой личности для мастера русской словесности.
⠀
Руководитель научно-методического центра по миссии и катехизации СФИ Кирилл Мозгов напомнил, что уже с XVII века церковнославянский текст был практически недоступен большинству русских людей, они не понимали его. Поэтому появление перевода в XIX веке было шагом вперед. Должны были последовать следующие. Перевод - живой процесс, поиск, он не отменяет предыдущие. Наличие русского текста было важным в контексте обучения вере, катехизису.
⠀
Трансляция беседы состоялась на YouTube-канале СФИ.
⠀
ИА "Вода живая",
30.06.23