Трудная работа митрополита Никодима (к 30-летию кончины митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима – интервью с протоиереем Владимиром Сорокиным)

Продолжаем публикации к 30-летию кончины митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима. Вниманию читателей предлагаются воспоминания о митрополите Никодиме благочинного Центрального округа Санкт-Петербургской митрополии, настоятеля Князь-Владимирского собора в Петербурге протоиерея Владимира Сорокина (интервью с отцом Владимиром опубликовано также опубликовано в №9 журнала "Вода живая. Санкт-Петербургский церковный вестник" за 2008 год).
 
- Отец Владимир, сейчас, спустя годы, в чем Вы видите историче­ское значение деятельности митрополита Никодима?
 
- Наверное, по прошествии стольких лет уникальность его личности особенно видна. Полагаю, те, кто говорят о митрополите Никодиме сегодня, должны в первую очередь помнить, в какое время он жил. Он был человек, который в буквальном смысле слова смог "преодолеть" дух времени.
 
- Что это значит?
 
- Дело в том, что когда митрополит Никодим возглавил Ленинградскую кафедру, Русская Православная Церковь была обречена на полное уничтожение. Хрущев, как Вы помните, обещал "покончить с религией". Власти намеревались окончательно устранить Церковь из жизни обще­ства. И ужас был в том, что многие священники и большинство архиереев заняли тогда непротивленческую позицию. Был даже в ходу такой тезис: "молчащая Церковь". Власти закрывали храмы, - а они молчали. И многие, особенно старшее поколение духовенства, были уверены в том, что уж на этот раз Русской Церкви точно придет конец. Вообще ­священники, рукоположенные после войны, были очень запуганными. Может быть, оттого, что эти люди прошли войну, сил сопротивляться у них просто не было. И вот на этом фоне митрополит Никодим был чуть ли не единственным человеком, который не опустил руки и не сдался. Он стал вступать с властью в диалог, отстаивать храмы, рукополагать новых священников, и ему удалось очень много сделать для спасения Церкви. Он исповедовал принцип: нельзя сидеть сложа руки, нельзя засыпать! И для многих он стал надеждой. Глядя на него, люди понимали, что Церковь - жива.
 
- А как Вы думаете, почему ему удалось все это? Дело было в характере?
 
- Отчасти в характере. Он был очень напористый, сообразительный, инициативный. Но был и прагматический момент. Ему удалось поставить дело так, что власти были в нем заинтересованы. Власти видели в нем человека, который приносит пользу государственной политике, - в первую очередь, международной. Поэтому ему разрешали делать то, что не разрешалось другим.
 
- К слову, - сейчас, как Вы знаете, такую позицию митрополита Никодима некоторые называют соглашательством. Что тут можно возразить?
 
- Я не считаю это соглашательством. Ведь, благодаря своему таланту, он так умело выстроил диалог с властями, что Церковь в итоге оказалась в выигрыше. Он не во всем соглашался с властями, он дискутировал с ними практически по любому вопросу, благодаря его таланту, обаятельности и целеустремленности с ним трудно было не согласиться.
 
- Можете привести конкретные примеры?
 
- Примеров много. Он не давал закрывать храмы и приходы. Когда он стал митрополитом Ленинградским, все священники Епархии должны были свои проповеди отсылать на проверку уполномоченному, - и только митрополит Никодим прекратил такую практику. Он - это общеизвест­но - смог спасти от закрытия Ленинградские Духовные школы и лично от­стаивал каждого абитуриента, которому власти препятствовали поступать в семинарию. Бывало, из-за одного человека ездил в Москву в Совет по делам религий.
 
- А зачем митрополиту Никодиму понадобилось создание ХМК - Хри­стианской мирной конференции? Получается, что Церковь уча­ствовала в соцстроительстве?
 
- Митрополит Никодим был одним из инициаторов создания ХМК. С точки зрения властей, это было олицетворение единства соцлагеря - ведь в ХМК входили представители Церквей всех социалистических стран. А для Церкви это была возможность явить себя миру с положительной ­стороны, да и финансовый вопрос был немаловажным. Ведь государство тогда стремилось выкачать из Церкви все деньги. Уполномоченные строго ­следили за приходскими кассами, - и как только в них появлялись хоть какие-то деньги, все это нужно было перечислять в так называемый Совет­ский Фонд мира. Таким образом церковные средства шли все-таки на доброе дело. Митрополит Никодим был долгое время президентом ХМК и активным членом Советского Фонда мира. ХМК и Фонд мира были форумами хотя и сильно просоветскими, но миролюбивыми и благородными. С целью открыть Церковь миру по инициативе Патриарха Московского и всея Руси проводились международные конференции для представителей всех религий в Москве. Они проводились на средства Ру­сской Православной Церкви. По тем временам для нас это было очень дорого - принять 900 человек, оплатить им проезд и проживание… Однако это того стоило, потому что благодаря этому представителей Церкви стали показывать по телевидению и тон рассказа о деятельности Церкви радикально изменился. До этого ведь о Церкви по телевизору можно было слышать один негатив - только насмешки над "попами", и­стории про то, как церковники одурманивают людей. А тут - правитель­ство приветствует Патриарха, говорит о вкладе Церкви в дело мира… Это способствовало перемене общественного сознания.
 
- Эдакий качественный пиар…
 
- Можно сказать, что и пиар. Но на самом деле это просто продуманное миссионерство. И потом представьте: храмов во многих регионах страны к семидесятым годам вовсе не было, о Церкви люди там уже не слыхивали, - а тут даже в глухой деревне люди видели, что в Москве е­сть Патриарх, что Церковь существует. Тогда ведь многие говорили, что Церковь в СССР находится в условиях гетто. А митрополит Никодим заявлял: "Да, мы в гетто, но мы в этом гетто - живы!"
 
- И все-таки, как Вы считаете, неужели перемены, произошедшие в положении Церкви при митрополите Никодиме, не были хоть как-то подготовлены? Может, просто все дело в том, что у Церкви стала появляться социальная база? Иными словами, молодежь, интеллигенция потянулись в Церковь, - и государство просто вынуждено было начать считаться с ней?
 
- Конечно, общество менялось. Кризис назревал. Думаю, что слабость и бессилие государственной идеологии способствовали тому, что такие сильные личности, как митрополит Никодим, смогли самоутверждаться. По своей натуре митрополит Никодим ничего не боялся и смог повести за собой других. А интеллигенция и молодежь в те годы в храмы ведь почти совсем не ходила. Если кто и ходил, то только украдкой, и никто не хотел в храме "засвечиваться"… Вспоминаю, как в Николо-Богоявленский собор как-то привели делегацию киношников, и часть из них - среди них был Никита Михалков - попросили показать им алтарь. И вот когда они вошли в алтарь и закрыли дверь, Михалков с облегчением сказал: "Слава Богу, можно перекреститься!" То есть прилюдно-то он креститься боялся. А митрополит Никодим не знал страха, - наоборот, он специально в обще­ственных местах ходил в рясе. Он считал, что это тоже форма свидетель­ства о вере, тоже своего рода миссионерство.
 
- А каким он Вам запомнился как человек? Открытым или замкнутым?
 
- Не могу сказать, чтобы он был совершенно открыт для всех. Он дей­ствительно был очень контактным, доброжелательным, охотно ходил на всевозможные встречи и приемы, активно общался, был прекрасным собеседником. Но все-таки он был монах, в определенном смысле он был одиноким. К тому же он почти всегда был в трудах - он говорил, что монах должен работать в течение дня так, чтобы к вечеру просто падать и засыпать мгновенно.
 
- В своей статье для книги "Человек Церкви" Вы писали, что Владыка Никодим был важен для Церкви не только как "свежая кровь", но и как человек, сохранивший традиции старого, дореволюционного духовенства. В чем это выражалось?
 
- В первую очередь - в его манере служить. Дело в том, что это только в общении он был таким "быстрым", подвижным. За богослужением он, наоборот, делал все очень медленно, торжественно, без спешки. Во многих отношениях он был традиционалист - именно поэтому, например, он так любил старообрядческую культуру. В его окружении всегда были старообрядцы, он к ним благоволил. Он любил церковное благолепие, красивые облачения, хороший хор… И по манере поведения он ­старался подражать дореволюционному духовенству. Везде, куда бы он ни приходил, все сразу понимали, что он митрополит. Он никогда не стоял ­скромно в уголочке и не ждал, пока к нему подойдут, - он сам ко всем подходил, спрашивал о том, что его интересовало, и сразу оказывался в центре беседы.
 
- Его боялись, как Вы думаете?
 
- С ним считались, его уважали. Но вообще он не был "грозным", - он анекдоты любил рассказывать. Память у него была превосходная, и чув­ство юмора настоящее, - он любую неловкую ситуацию мог спасти за счет анекдота.
 
- А могли бы Вы назвать какие-то недостатки Владыки Никодима, чтобы его образ не выглядел у нас чересчур уж "сусальным"?
 
- Да, конечно, как у всякого человека, у него были и недостатки. С моей точки зрения, он был увлекающимся архиереем. Сначала он увлекся греками, потом католиками. Играя со светской властью, возможно, излишне самоуверенно и увлеченно, Владыка так и не использовал всех своих возможностей для просветительской работы с вверенным ему приходским духовенством. Самым частым и излюбленным методом его воспитательных мер был перевод на другой приход женатого духовенства, не считаясь ни с семейными, ни с какими другими обстоятельствами. При этом он очень благосклонно и снисходительно относился к тем, кто соглашался принять монашество. Увлекаясь, мне кажется, он переходил грань. Говорил, что самый хороший женатый священник не стоит самого плохого монаха… Порой он чересчур напористо советовал молодым людям идти в монахи, а иногда и слишком поспешно их постригал - и бывало, что ошибался, так как впоследствии оказывалось, что у этих молодых людей было в жизни другое предназначение. Есть в этом, конечно, и положительные последствия - ведь ему удалось за короткий срок радикально обновить весь наш епископат, поставить много молодых, энергичных епископов.
 
- Сегодня аналитики нередко говорят, что в Русской Православной Церкви имеет место противостояние "никодимовцев" и "православных патриотов"? Насколько это мнение оправданно?
 
- Кого Вы называете "аналитиками"? Если это те, кто, не имея внутренних собственных убеждений, православных принципов и критериев, только и занимаются тем, что делят людей на группы, классы, партии и прочее, то они не аналитики. Это верные продолжатели тех советских горе-агитаторов, которые обязаны были проводить в жизнь принцип классовой борьбы. Без образа врага советское общество суще­ствовать не могло. Вот и сегодня эти так называемые "аналитики" не пред­ставляют себе общество без противопоставлений. Благо, что для этого е­сть почва - поголовное невежество, страх, лень и безответственность. Е­сть те, кто в митрополите Никодиме хотят видеть то, что им самим хочется видеть, а не то, кем он был для того времени. Советский плен Церкви особенно тяжко отразился на священнослужителях. Быть всего лишь требоисполнителем и ни за что не отвечать - это значит духовно разлагаться, расслабляться. Такова была эпоха. Владыка Никодим сделал много, но недостаточно. То, что сегодня при таких возможностях православные люди лезут под землю или предают анафеме Патриарха, - за это в ответе прежде всего священноначалие Церкви. Там, где есть нормальный процесс обучения народа, там разделений меньше.
 
- И все же, крик, о котором Вы говорите, слышен сегодня отовсюду. Как Вы думаете, с чем это связано? Может быть, обще­ство сегодня воспринимает только такую форму разговора?
 
- Я думаю, общество слушает тех, кто сегодня кричит, потому что объективно слушать больше особенно некого. Потому что другая, позитивная, сторона в Церкви сегодня не особенно говорит, "деликатничает". Митрополит Никодим призывал к другому. Он говорил, что нужно действовать. Нужно разрабатывать, оттачивать свои аргументы, - не для того, чтобы спорить с "крикунами", а для того, чтобы людям дать возможность хотя бы сопоставить разные точки зрения. Неслучайно ведь митрополит Никодим всех наших батюшек понуждал как можно больше проповедовать, - потому что нельзя все время прятаться за иконостасом, нужно учиться говорить с людьми.
 
- На Ваш взгляд, какие идеи, наставления митрополита Никодима являются наиболее актуальным для нашей Церкви сегодня?
 
- Наверное, прежде всего это отказ от конфронтации, от противопо­ставления себя всем остальным. Митрополит Никодим исходил из того, что с обществом не надо ругаться. С обществом надо вести диалог. Даже с социалистическим. Нужно выслушать внимательно аргументы своих противников и попытаться сформулировать свои. Пусть даже это трудная работа.
 
Беседовала Анастасия Коскелло.
ИА "Вода живая",
10.09.2008